В детстве рядом с нами по разным причинам может не оказаться одного из родителей. И если спустя годы он неожиданно появляется с желанием восстановить отношения, право общаться или отказаться от контакта принадлежит повзрослевшему ребенку. Наша героиня встретилась с отцом после пятнадцати лет его отсутствия. Их историю комментирует психолог.

Родителям 
Развод 
Старшее поколение 

Двойная жизнь отца моего ребенка130275
«Аутизм коварен: мне казалось, что со Степой все в порядке»1181929
Типы фигуры: что наш силуэт говорит о нас?760668

Инга 

Отец нас не оставлял: мама ушла от него сама и обо всем вспоминает тяжело и неохотно. Однажды она перебирала редкие фотографии, на которых мы все вместе, и неожиданно призналась, что между ними были очень сильные чувства. Она вышла замуж и родила меня по любви, которая больше в ее жизни не случилась. Но отец стал пить, и это сломало все мечты и планы.

Когда он исчез из моей жизни, мне шел пятый год, воспоминания о нем у меня и смутные, и теплые. Мы гуляем по бульвару нашего приморского города, он держит меня за руку, когда я прыгаю по бордюрам. Идем до самого конца эстакады, где в кафе он покупает мне мороженое с шоколадной крошкой. На день рождения дарит огромную детскую машину и учит ее водить.

Но в памяти всплывают и другие картины: я подхожу к двери и вижу родительскую ссору, плачущую маму. От бабушки знаю, что он стал поднимать на маму руку. И когда это произошло в очередной раз, бабушка уговорила ее уйти. Она помогла нам собраться и уехать к ней в другой город. Знаю, что после этого мой отец, пьяный, оказался в квартире, где произошла драка и пострадал человек. Отец был одним из обвиняемых и получил срок.

Никогда не скучала по нему — меня любили мама и бабушка, я купалась в их внимании и заботе. Когда стала старше и узнала, что отец мог ударить маму, он перестал для меня существовать. Да и тюремное заключение — не то, чем можно гордиться.

Все эти годы я ничего не слышала о нем, но недавно получила от него сообщение в социальной сети. Не была уверена, что хочу его видеть, но какая-то внутренняя сила подвела к тому, чтобы все-таки ответить. Маме я об этом не сказала: казалось, встречаясь с ним, совершаю что-то преступное.

В кафе я увидела человека, который по идее должен быть мне близок, но о котором я знала только ужасные вещи. Он очень волновался, трудно было начать разговор. Он сказал, что совершил в жизни много ошибок, и главная — потерял маму и меня. Рассказал, что посадили его по судебной ошибке, но считает, что наказан был справедливо за то горе, которое нам принес. Он завязал с алкоголем, у него есть женщина, но детей больше нет.

Понимаю, что я прекрасно жила и легко могу продолжать жить без него. Вместе с тем я чувствую, что наш разговор помог мне вернуть ту часть моей жизни, которая была потеряна. И в чем-то отец мне близок гораздо больше, чем я думала. Но я решила с ним не видеться. Меня любила и воспитала мама, дала мне все, что могла, а отец сам выбрал свою дорогу. Если соглашусь с ним общаться, то предам маму.

Олег 

Никого кроме жены в жизни не любил. Мы очень ждали нашу дочку, и я начал с другом общее дело по ремонту и продаже автомобилей. Сначала все шло неплохо, но мы столкнулись с большими проблемами, разорились, и в конце концов я понял, что друг подставил меня. Я был зол на себя и партнера, но злость вымещал на самом близком и беззащитном человеке — своей жене. Мы ссорились, я пил.

Не помню, как это случилось, был очень пьян, не сдержался и ударил ее. Наверное, тогда моя жизнь и начала рушиться. Я не мог остановиться, пил все больше. И помощи попросить не мог. Свекровь убедила жену уехать, и однажды я просто вернулся в пустой дом. Меня переполняли ярость и отчаяние. Трезвым я тогда не бывал уже почти никогда и, если быть перед собой честным, — о жене и дочери не вспоминал. Я потерял не только семью, но и себя.

Однажды оказался у кого-то дома, в соседней комнате произошла драка, но я, как обычно, был пьян, мало что помнил. Меня привлекли как свидетеля, потом как соучастника. Получил срок — полтора года. Наверное, все это меня в прямом смысле отрезвило. Сначала было безразличие. Моя мать наняла адвоката, и мы стали бороться за пересмотр дела.

И я все время думал о дочке. Поставил себе цель выкарабкаться, найти ее, сделать все, чтобы она меня приняла и простила. И дочка мне помогла, хотя и не знала об этом, — я нашел в себе силы выстоять и досрочно освободиться. Самое главное: признал себя алкоголиком, начал лечение, постепенно нашел работу. Но оттягивал момент нашей встречи. Мне было страшно сделать первый шаг. И когда я наконец встал на ноги — написал бывшей жене.

Встретиться она со мной отказалась, ответила жестко и дала понять, что с дочерью видеться не даст. В тот день пришел домой и еле сдержался, чтобы снова не найти привычное успокоение в том, что однажды разрушило мою жизнь. Решил — не смирюсь и сделаю все, чтобы увидеться с ребенком. А потом подумал — может быть, жена права. И дочери лучше не знать такого отца, как я. Просто помогал как мог — деньгами. Оставался в тени.

Мне было не по себе от ее письма, и я избегал снова услышать горькие и правдивые слова. И однажды понял — сейчас или никогда. Нашел дочку и написал. Ей двадцать, она уже достаточно взрослая, чтобы решать. Я рад, что она согласилась и дала мне шанс хотя бы поговорить. Не знаю, как сложатся наши отношения дальше, это ее решение. Мне больно оттого, что по собственной вине я не стал частью ее жизни.

«Установка: «Я отношусь к отцу, как моя мама» — может сильно повредить» 

Татьяна Мизинова, психоаналитик

История, рассказанная героями с двух разных полюсов, достаточно трагична, но в ней есть шанс на хороший исход. И отец, и дочь интуитивно чувствуют потребность в общении. Когда родители расстались, Инге было всего пять лет — время прохождения Эдипова комплекса, — и роль отца тогда особенно важна. Это как раз тот период, когда девочки хотят «выйти замуж за папу».

Воспоминания об отце у нее достаточно теплые, он не был для нее плохим папой, но оказался ужасным мужем для ее матери. И для ребенка это — почва для внутреннего конфликта. После развода девочка остается с матерью, идентифицируется с ней и мамино отношение к отцу принимает как свое собственное. Он для нее человек, «о котором она знает только ужасные вещи», но в воспоминаниях есть и другой папа.

К сожалению, нередко после развода родитель, с которым остается ребенок, а чаще всего это мать, настраивает его против бывшего супруга, практически демонизирует отца. В основе этого лежит глубокая обида и часто даже ненависть к бывшему партнеру, желание лишить его общения с ребенком.

В какой-то период жизни отец Инги попал в сложную ситуацию. Это нисколько не оправдывает его деструктивного поведения, но дает шанс на прощение. Мать героини сама призналась дочери, что «между ними были очень сильные чувства». Но ее надежды и планы на счастливую жизнь были разбиты, ей самой пришлось растить девочку. И вдруг появившийся отец выглядит как угроза их связи и претендент на любовь дочери, которую он, с точки зрения матери, совершенно не заслуживает.

Но узнать своего отца — не значит предать мать. Мой опыт работы психотерапевтом показывает, что с выходом из подросткового возраста и обретением собственной идентичности возникает огромная потребность восстановить родственные связи, узнать об отце и его семье, сопоставить реальность со своими фантазиями и представлениями. Часто молодые люди сами проявляют инициативу и находят родственников через социальные сети. Иногда это разочаровывает, иногда приносит удовлетворение и спокойствие.

Олег не отрицает свою вину пред бывшей женой. С его слов, он помогал дочери деньгами, и это было его посильное участие. Мог ли он требовать общения с дочерью, понимая, что сам разрушил свою семью и сделал несчастной женщину, которая его любила? Наверное, нет. Но он совершенно правильно использовал шанс встретиться со взрослой дочерью. И эта встреча оказалась для Инги важной.

«В чем-то отец мне близок гораздо больше, чем я думала» — эти слова героини говорят о готовности продолжить общение с папой и восполнить те пробелы, которые создало его отсутствие. А установка «Я отношусь к нему, как моя мама, и если буду чувствовать что-то другое, то это предательство» — может сильно ей повредить. Двадцать лет — хороший возраст для сепарации от мамы, принятия того, что могут быть свои чувства и суждение, свой взгляд на вещи и события, и это не означает предательства. Это скорее свидетельство того, что девочка выросла, и это никак не отменяет любви и благодарности матери.

Об эксперте

Татьяна Мизинова — психоаналитик, директор психологического центра «Персона», вице-президент Европейской конфедерации психоаналитических психотерапий (Вена).

Поделитесь с нами своим мнением

Источник: psychologies.ru